По установившимся канонам, предисловие должно посвящаться анализу литературных и иных достоинств предлагаемой читателю книги. Однако применительно к книге, которую вы сейчас держите в руках, мне хотелось бы отступить от этой традиции. В самом деле, книга эта говорит сама за себя, в ней нет каких-то темных мест, нуждающихся в специальном толковании. Она открыта каждому, кому посчастливится ее приобрести. Иное дело — личность автора, внутреннюю сущность которого мы постигаем только через его произведение. А личность эта — Джеральд Даррелл, незаурядный человек и писатель-натуралист, известный, без преувеличения, во всем мире.
Так уж случилось, что вот уже более четверти века я оказался в известной степени связанным с жизнью и работой Джеральда Даррелла. Знакомство с ним состоялось в одностороннем порядке, без прямого участия самого Даррелла, но оно оказалось настолько ярким, что я помню нашу первую “встречу” так, будто это было вчера: кто-то из коллег-аспирантов помахал передо мной тоненькой скромной книжечкой в бумажной обложке и сказал: “Взгляни, занятная вещь. Фамилия автора ничего мне не говорит, какой-то Даррелл, но написано здорово!” Называлась книга “Перегруженный ковчег” . В тот же вечер, проходя мимо киоска около одной из станций метро, я поинтересовался, без особой надежды и, по правде говоря, — желания, нет ли в киоске этой книги. Она была, и продавец вытащил ее из большой стопки. Как странно это звучит сегодня — новая книга Даррелла свободно продается в обычном газетном киоске! Дома я раскрыл книжку — и пропал! До тех пор, пока не прочел последнюю страницу, не мог оторваться. Все привлекало в этой книге: и совершенно особый угол зрения, под которым автор смотрел на мир природы, и необычный, удивительный стиль письма, и тонкий юмор, и своеобразная, доверительная манера общения с читателем. Скажу без преувеличения: я был очарован. Шел 1958-й год. Именно тогда началось триумфальное вступление английского писателя-натуралиста Джеральда Даррелла в нашу литературу о природе.
Вскоре была переведена вторая книга Даррелла, “Земля шорохов” , которую я прочел с неменьшим восторгом. Где-то в подсознании мелькала мысль о том, что неплохо было бы познакомиться с автором покороче, но путей к этому я не видел.
“Сближение” произошло неожиданно — мне предложили написать предисловие к новой книге Даррелла “Зоопарк в моем багаже” . Это заставило меня ближе и внимательнее ознакомиться с жизнью автора, с его деятельностью и литературным творчеством. Передо мной открылся поистине удивительный человек, щедро и многосторонне одаренный от природы, необыкновенно притягательный и симпатичный, неординарный во всех отношениях, с собственным, каким-то особенно теплым мироощущением. Любовь к природе, ко всем ее творениям неотъемлема от натуры Даррелла, она составляет важнейшую сторону его жизни, определяющую линию его собственной житейской философии. Надо ли удивляться, что со времени работы над этим предисловием я безоговорочно подпал под обаяние Даррелла, стал его верным и постоянным пропагандистом в нашей стране. Практически все книги Даррелла, переведенные и изданные с тех пор в СССР, выходили с моими комментариями и предисловиями. А книг вышло много: “Гончие Бафута” , “Под пологом пьяного леса” , “Три билета до Эдвенчер” , “Поместье-зверинец” , “Путь кенгуренка” , три автобиографические повести о детстве Даррелла, “Поймайте мне колобуса” и многие другие. В сущности, неизвестными советскому читателю остались всего несколько произведений Даррелла, и не потому, что там было что-то “такое” , а по причине их некоторой художественной и информационной бледности. Не поставим это ему в упрек — ведь даже у самых известных писателей бывают слабые вещи.
Популярность Даррелла в нашей стране поистине необыкновенная. Я бы даже сказал, что советские читатели знают и ценят его гораздо больше, чем соотечественники. Сегодня купить перевод книги Даррелла не только в газетном киоске, но и в книжных магазинах практически невозможно — и это несмотря на довольно значительные тиражи и многочисленные переиздания, несмотря даже на то, что Даррелла начали переводить на языки народов СССР. Более того, за прошедшие десятилетия “мода” на него не только не потускнела, но возросла и укрепилась. Из всех натуралистов, пишущих о природе, Даррелл, несомненно, пользуется у нас самой большой известностью.
Истоки такой популярности в его книгах. Именно они создали, определили, высветили образ их автора в представлении советских читателей. Самого же Даррелла мы, так сказать, лично не знали. Поэтому легко понять тот интерес, который возбудила во всех поклонниках Даррелла весть о его возможном приезде в Советский Союз для участия в съемках многосерийного телефильма о природе СССР и ее охране. Больше других, пожалуй, волновался я, ожидая встречи с человеком, ставшим мне дорогим и близким за многие годы работы над его книгами. Ведь до тех пор мы обменялись лишь несколькими довольно официальными письмами. Каким-то он окажется на самом деле?
Переговоры о съемках телефильма затянулись почти на три года, но, к счастью, завершились успешно. Осенью 1984 года Даррелл побывал в Москве, но я был в экспедиции, и мы разминулись. А весной следующего года я и мои коллеги-зоологи узнали: Даррелл снова в Москве! На этот раз встреча наша состоялась. Она произошла в холле гостиницы “Будапешт” . Я хорошо представлял себе внешность Даррелла по нескольким портретам, которые были опубликованы в его книгах (сравнительно молодой красивый мужчина с темной бородой и грустными глазами) , но не учел, что пролетели годы, и годы непростой жизни, поэтому оказался не совсем готов к встрече. Тем не менее, когда в дверях холла появился грузный мужчина с загорелым обветренным лицом, на котором особенно контрастно выделялись совершенно белая борода и светло-голубые, лучистые глаза, я сразу узнал его. Во всей осанке вошедшего чувствовалось спокойствие, ощущение собственного достоинства и даже какая-то властность. Я заметил, как глаза всех, сидящих в холле, устремились на Даррелла, как люди начали перешептываться и переглядываться, безошибочно угадывая неординарность вошедшего человека. (Такое же почтительное любопытство мне пришлось наблюдать в Кении по отношению к Бернгардту Гржимеку, когда он появлялся в общественных местах.) Как ни странно, но Даррелл тоже сразу “узнал” меня (вероятно, по описанию Джона Хартли — своего неизменного помощника и героя многих книг, с которыми я познакомился раньше. А может, существуют какие-то флюиды?) Мы дружески обнялись, и с той минуты между нами возникла настоящая личная дружба. Вместе мы побывали в Астраханском заповеднике, в погоне за сайгаками проехали Калмыкию, много гуляли по Москве и говорили, говорили, говорили... Нам было о чем говорить. И теперь без ложной скромности и с полной ответственностью я могу утверждать, что знаю Даррелла лучше, чем кто-либо другой в нашей стране.
Программа пребывания Даррелла и его жены Ли в Советском Союзе была не только насыщенной, но и утомительной. Помимо посещения ряда труднодоступных заповедников (Дарвинского, Баргузинского, Таймырского и многих других) , где велись съемки телефильма, помимо осмотра различных архитектурных и исторических памятников в Москве, Самарканде, Бухаре, Рязани и других городах, помимо внимательного знакомства с Московским зоопарком и Птичьим рынком Дарреллу пришлось участвовать в бесчисленных официальных и неофициальных встречах с советскими читателями — любителями его книг. Для каждого у него находилось теплое слово, каждому он оставил автограф на книге (иногда сопровождаемый шутливым рисунком) , так что к концу поездки от бесконечных надписей, по выражению самого Даррелла, правая рука у него стала значительно сильнее левой. Пожалуй, не будет преувеличением сказать, что он оставил автографы не менее чем на тысяче книг!
Организация поездки Даррелла по нашей стране заслуживает всяческих похвал. В каждом из посещаемых им заповедников его с нетерпением ждали. Самые редкие звери и птицы, самые красивые уголки природы — все это демонстрировалось сотрудниками заповедников с любовью и гордостью, с желанием как можно больше рассказать долгожданному гостю о природе нашей страны. И Даррелл понял и по достоинству оценил это стремление — в своей недавно вышедшей, великолепно иллюстрированной книге “Даррелл в России” он с восторгом отзывается и о самой природе Советского Союза, и о людях, которые заняты ее изучением и охраной. Да и в других выступлениях в печати и по радио он неоднократно возвращался к профессиональному и объективному анализу состояния охраны природы в СССР, особо выделяя в качестве достижений создание сети питомников по разведению редких и исчезающих видов и, разумеется, развитую и научно обоснованную систему охраняемых территорий.
Но далось Дарреллу это путешествие нелегко. Тысячи и тысячи километров в самолете, на автомобиле, вертолете, катере, моторных лодках, а иногда и верхом, в жару и в холод, часто в непроглядной пыли степных и пустынных дорог. А Джеральду Дарреллу сейчас за шестьдесят, и здоровьем особым он отнюдь похвастаться не может — болезнь почек все настойчивее дает о себе знать. И все же он ни на минуту не терял живого интереса к окружающему, чувство юмора не покидало его ни при каких ситуациях. Как-то после мучительного переезда из Астрахани в самую сердцевину степей Калмыкии, когда на лицах всех участников лежал сантиметровый слой тончайшей пыли, на вопрос о самочувствии Даррелл слабым голосом ответил: “Жив еще. Пока жив!” . И тут же пришел в восторг от белой парадной юрты, которую поставили для него среди безлюдной степи.
Я столь подробно останавливаюсь на совместном путешествии с Дарреллом и вспоминаю дни и часы общения с ним потому, что это дало мне редкую возможность проверить те представления о нем, которые сложились у советского читателя (не без моего участия как автора предисловий) на основании его книг. И надо сказать, оценка наша оказалась в целом правильной, хотя некоторые акценты, пожалуй, пришлось сместить. Единственное, что необходимо полностью исключить, это представление о Даррелле как об ученом-зоологе. Он не зоолог в строгом понимании этого слова и вообще не ученый, а просто превосходный значок и любитель животных. Ни склонности к систематическому изучению их, ни соответствующего образования у Даррелла нет, да, может, это и к лучшему. Научный профессионализм, как правило, убивает непосредственность восприятия. А вот то, что он искренне любит животных, любит природу, болеет за ее будущее, — это оказалось совершенной правдой. В искренности его восторгов при виде стада овцебыков на Таймыре, колоний бакланов и цапель в дельте Волги, токующего глухаря в Дарвинском заповеднике или стерхов в Окском питомнике редких журавлей сомневаться не приходится — они неподдельны. Полное доверие вызывает и его высокая оценка мер по охране природы в СССР, и это понятно — Дарреллу показали самые выигрышные из них, оставив вне поля зрения все конфликтные ситуации. Но самое главное, что подтвердило недолгое общение с Дарреллом, это его личные качества. Он действительно оказался замечательным, поистине незаурядным человеком, мягким, добрым, доброжелательным и в каком-то смысле восторженным, каким и рисовался в нашем воображении. Буквально у каждого, кто с ним беседовал или просто задавал ему вопрос, оставалось чувство соприкосновения с другом, понимающим самые интимные движения души, чутко отвечающим на них. Это счастливый и крайне редкий дар.
Джеральд Даррелл многое делает для пропаганды охраны природы во всем мире. Понимая, что основа охраны животных — это знание и любовь, порождаемая знанием, Даррелл в соавторстве со своей женой, Ли Даррелл, выпустил книгу “Натуралист-любитель” , своего рода энциклопедию для начинающего естествоиспытателя, продуманно составленную и превосходно иллюстрированную (жаль, что у нас нет таких книг!) .
Особое внимание Даррелл уделяет телевидению. На первых порах это были лекции, сопровождавшиеся показом наиболее интересных животных. Затем последовал полнометражный, но еще в известной мере любительский телефильм о зоопарке в Джерси, где Даррелл выступал в роли ведущего. Успешный дебют послужил причиной приглашения Даррелла участвовать в съемках уже профессионального 13-серийного телефильма о природе и животных различных уголков нашей планеты. История создания этого телефильма легла в основу книги “Натуралист на мушке” . Таким образом были убиты как бы два зайца. Съемки фильма всегда сопряжены с весьма обременительными обязанностями, и Дарреллу вместе с его верной спутницей. Ли, пришлось в короткие сроки побывать в ряде сильно удаленных друг от друга мест — на севере Европы, на Шетландских островах, и на юге ее, в Камарге, в Африке и Северной Америке. Такой разброс “мест действия” не мог не сказаться на целостности восприятия, и книга “Натуралист на мушке” , в отличие от телефильма, получилась, на мой взгляд, несколько более поверхностная, нежели другие уже известные нам произведения Даррелла. Комичностью ситуаций автор нередко пытается компенсировать глубину и духовность общения с животными, что так характерно для его более ранних книг. Однако зарисовки природы по-прежнему блещут удивительной точностью, выразительностью и умением выделить главное. Написанная, по-видимому, не без коммерческих мотивов, книга, тем не менее, в художественном плане не выпадает из общего ряда работ Даррелла и ничем не выдает ни его возраста, ни известной жизненной усталости, даже при описании свидания с местами его детства на острове Корфу. А главное — она, как и ранее, славит красоту и непреходящую ценность природы, зовет людей к ее охране. Читатель почувствует это сам. Многосерийная телепередача “Даррелл в России” , посвященная природе нашей страны, — тоже прежде всего вклад в общее дело сохранения природы нашей планеты. Миллионы советских телезрителей могли недавно в этом убедиться. Но мне видится здесь и нечто большее: работа над этой телепередачей служит упрочению контакта и взаимопонимания между народами, а в конечном итоге — делу укрепления мира на Земле. Это в духе Даррелла.
